Продавец счастья поймал жар-птицу

Живописный триптих «Масленица». Фото: Екатерина ФОМИНЫХ.

Вчера в Музее изобразительных искусств (ул. Вайнера, 11) открылась персональная выставка петербургского художника Николая БЛОХИНА. Без названия.

Более 80 графических и живописных работ, каждая с лаконичным названием, общего выставочного названия не обрели. Возможно, потому, что художник, по его признанию, чурается афоризмов в адрес своего творчества. А может быть, потому, что портрет — любимый жанр Блохина — представляет здесь столько разных людей и характеров, что объединить их единой темой, одним словом попросту немыслимо. У выставки, впрочем, есть «соборное» имя: «Николай Блохин». Так и написано на афише.

Мастерство Блохина-рисовальщика, представленное в графических работах, «переливается» в живописные картины «текучими», словно акварель, мазками масла. Рисунок — первоэлемент реальности и реализма этой живописи, а краски творят на холсте новое таинство жизни и красоты. И всё же рисунки маэстро Блохина, «предсказывающие» живопись, при этом совершенно самодостаточны, не нуждаются в красках. Вот только одна из работ выставки — «Соловей-разбойник». И на афише как титульная работа, и на музейной стене — в живописном решении. Вихрь свиста смешал краски, как придорожную пыль с небесами, разметал и завязал узлом корявые ветви старого дерева. Кажется, он готов сорвать с дерева вниз самого свистуна. Стихия свиста уже ему неподвластна, она забрала Соловья в полон, и живым ему не уйти: он обречён на эту «песню»… На другой стене большого зала тот же «Соловей» в рисунке. Кажется, этюд, набросок. Но нет, он сам по себе «песня» и сам себе драма.

Николай Блохин не склонен воспроизводить смыслы своих работ отточенными формулировками. Более того, он считает, что сама краска способна из техники превратиться в нечто большее — позвать за собой, направить кисть по непредсказуемой траектории. Но кое-что всё же формулирует: «Живопись должна притягивать взгляд. Если она, конечно, красива. В том смысле, что она — искусство. Красота на двухмерном пространстве холста. Вот автопортрет Рембрандта — старый, морщинистый, нездоровый человек, но это — красота…»

Безусловная красота — женские портреты художника Блохина. Портреты разных ипостасей женственности. Тонколицые, с прозрачными тёмными глазами девочки на других портретах вдруг вырастают в красавиц-венецианок, или в нежную, как запах сирени, юную женщину среди этого «врубелевского» сада. И часто эти два возраста красоты — раннее девичество и молодое женское цветение — рядом, в парных портретах.

Кстати, среди множества портретов на этой выставке не найти автопортрета художника. Николай Блохин показал одного из героев графического панно «Масленица»: «Ну, вот этот, наверное, с разведёнными в стороны руками, похож…» Спросила, в какой из картин больше черт alter ego художника: в «Продавце счастья» (очень известная, но её нет на этой выставке, есть вариант — «Шарманщик») или вот в этом простодушном парне с курицей за пазухой из масленичной серии — «Жар-птицу поймал» (представлен в экспозиции).

— Каждый раз автор вкладывает частицу своего «Я» в картину или рисунок, даже в цветочный натюрморт. И это никуда не исчезает. Порой перемешивается. Новая картина проглядывает в красках прежней. Когда я писал «Жар-птицу поймал», то был продавцом счастья. А когда на подрамнике стоял «Продавец счастья», я поймал жар-птицу…