Елена КАБАНОВА: «Мультики смотрю до сих пор»

Ольга ПЛЕХОВА, 9 августа 2012

Ни грамма снобизма, налета избранности или еще ряда «атрибутов», свойственных творческим натурам. Елена Кабанова настолько далека от всего этого, что невольно удивляешься ее непосредственности и искренности. Она, ведущая солистка Екатеринбургского театра оперы и балета, станцевавшая практически все главные партии в идущих на сцене театра постановках, может легко и свободно болтать ногами, по-детски заламывать руки и честно признаваться, что мультфильмы – это ее большая слабость…

Школа жизни

– С балетом вас кто познакомил?

– В балетную студию меня привела мама. Нужно было, чтобы ребенок после школы чем-то занимался, решили, что балет – весьма подходящее занятие. После студии, в 10 лет, я поступила в Башкирское хореографическое училище и уехала из Новоуральска в Уфу.

– В таком раннем возрасте!? Вы не сопротивлялись?

– Нет, мне нравилось (смеется), тогда я еще не понимала, что это такое. Правда, после каждого учебного года приезжала домой на летние каникулы и говорила, что больше не поеду. Потом проходил месяц, я начинала ходить вокруг мамы кругами и просить увезти меня обратно. Усталость часто сменялась стремлением учиться, и это было нормально.

– Детям порой сложно переехать учиться в другой город и в 17 лет, а вы уехали в 10. Каково это?

– Конечно, первое время было трудно. Мы же фактически росли без родителей, очень сильно по ним скучали. Не с кем поделиться, что-то рассказать, приходилось самим все понимать, объяснять себе. Одним словом, взрослели одни. Родители приезжали, но не часто – дорога из Новоуральска до Уфы занимала много времени, на общение оставалось мало. Зато все каникулы проводила дома. В училище ведь такая же образовательная система, как в обычных школах – 4 четверти, 4 раза каникулы и выпускаешься так же, как и все остальные школьники, в 17 лет.

– Только учиться вам, наверное, было в разы сложнее?

– Загруженность у нас была такая, что порой даже подумать о чем-то было некогда. День был расписан с 9 утра до 7 вечера, приходишь после занятий – и хочется только лечь спать.

– Не считаете, что детства у вас не было?

– Считаю. Оно началось, когда мы выпустились (улыбается). Я до сих пор мультики смотрю.

– Не обидно было, что другие ваши сверстники гуляли, а вы «пахали»?

– Нисколько. У нас были хорошие педагоги, воспитатели – нас водили на разные экскурсии, в парк, на каток. Были хорошие условия. На самом деле я очень рада, что сложилось все именно так. Огромный плюс такой учебы в том, что в 18 лет мы зависели только от самих себя. После училища открыты все дороги: хочешь – продолжай обучение, хочешь – работай в театре. Одна моя одноклассница, например, после окончания училища стала учиться на адвоката, другая – на психолога, третья – ведущая балерина Уфимского театра оперы и балета.

Нам дают очень хорошую базу, которая позволяет реализовать себя в разных сферах.

А еще (Елена начинает по-детски качать ногами и улыбаться)… Еще в училище нас очень вкусно кормили…

Булки прочь!

– Разве в хореографическом училище нет особого режима питания?

– Преподаватели нам всегда говорили, что мы можем есть все, что хотим, только не стоит объедаться булками. Худеть, кстати, нас тоже не заставляли, я, например, в училище, вообще, была полная. Был переходный возраст, а там ведь хоть захудейся, только здоровье себе испортишь. Потом, когда приехала работать в Екатеринбургский театр оперы и балета – похудела.

– В Уфе остаться не хотели?

– Хотела, но у обоих родителей был второй брак, и мама родила меня, когда ей было 42 года, поэтому сами понимаете: родители уже в возрасте, и нужно было найти работу поближе к дому.

– Принципиальная разница между театрами была?

– Нет, не было. Уехав из Башкирии, я не упустила никаких возможностей. Наоборот, через две недели, как я устроилась в Екатеринбургский театр оперы и балета, меня поставили танцевать в «Шопениане» (балет на фортепианные произведения Фредерика Шопена. – Прим. авт.), а в следующем сезоне уже исполняла главные партии в «Щелкунчике», «Лебедином озере» и т. д. За 5 лет станцевала почти все спектакли, которые идут в театре.

– К чему дальше будете стремиться?

– Станцевать сольную партию в сложном балете – это еще не значит, что ты всего достигла. Нужно постоянно совершенствовать исполнение.

Необходимо учиться не только техничности в танце, но и проживанию роли. У тебя же нет возможности разговаривать со зрителем. Нужно так все объяснить движениями, чтобы зрителю не пришлось читать краткое содержание, чтобы понять, что происходить на сцене.

Как это, например, делали Уланова или Плисецкая. Им удалось настолько безупречно станцевать самый тяжелый по технике и эмоциям спектакль «Лебединое озеро», что сравниться с ними никто не может.

Критика – это хорошо

– Как вы думаете, есть у вас потенциал, чтобы достичь подобных высот?

– Ой, не знаю. Я вообще не могу смотреть на себя. Иногда хочется посмотреть, включаю запись и тут же выключаю… Не нравлюсь я себе.

– Вас же наверняка хвалят за выступления, неужели это не дает внутренней уверенности в своих силах?

– Мама, конечно, всегда скажет, что Леночка молодец, даже если я, например, упала. Но это же мама, она по-другому не может. Если хвалят педагоги, то и вовсе печально. Значит, расти больше некуда. Когда указывают на ошибки и критикуют, есть стимул работать, а если ты такая идеальная, что с тобой делать?!

– Кроме мамы остальные родные ходят на ваши спектакли?

– Разумеется. Я им говорю: «Может, не надо приезжать?», а они все равно едут. У нас ведь большая семья – два старших брата от маминого брака и старшая сестра и брат – от папиного, а раз я самая младшая в семье, все бросили силы на мое воспитание и, конечно, всегда поддерживают и стараются приезжать на спектакли.

– А сами ходите в театр?

– Да, но я стараюсь не оценивать танцоров, а слушать музыку. Можно сказать, что на спектакли хожу, чтобы послушать, как играет оркестр. Сначала музыка, потом все остальное. Очень нравятся темы из «Баядерки», «Жизели», когда звучат увертюры, прямо мурашки по всем телу бегать начинают.

– У вас классическая балетная база, а попробовать заняться современными танцами не хотели?

– Нет, я считаю себя классической балериной, привыкла, что есть основные, классические позиции, а в современной хореографии ведь совсем по-другому. Люблю я классический танец, люблю – и все, и ни на что его не променяю.

– Но ведь балетный век короткий. Чем будете заниматься после, не думали еще?

– У каждого все индивидуально. Кому-то тело позволяет работать и в 40 лет, а кто-то не может уже и в 30. Как правило, после сцены танцовщики становятся педагогами, хореографами, но про себя я еще не думала. Как сложится, так сложится.