Виктор ТОЛСТЕНКО, 19 января 2013

Немногие люди могут коротко и гордо сказать: «Я город построил». Он — может. И не какой-нибудь город, а полуторамиллионный Свердловск. Мой собеседник «несет ответственность» за всё, что у нас построено с 1960-х по 1980-е. За последующую застройку — тоже, пусть и в роли консультанта.

В КАЧЕСТВЕ СПРАВКИ

БУКИН Владимир Петрович. С 1958 по 1987 год — заместитель, затем первый заместитель председателя Свердловского горисполкома по вопросам капитального строительства.

1922 года рождения, образование высшее, по специальности — инженер промышленного и гражданского строительств. Фронтовик — в боях Великой Отечественной войны с первых её дней и до Дня Победы.

Лауреат премии Совета Министров СССР за разработку Генерального плана Свердловска 1972 года и реализацию первой его очереди. В 2003 году принимал активное участие в экспертизе вновь разрабатываемого Генерального плана Екатеринбурга (утверждён в 2004 году) как градостроительного обеспечения реализации утверждённого Стратегического плана развития города, член Программного совета по реализации Стратегического плана развития Екатеринбурга. Лауреат премии им. члена-корреспондента РАН М. А. Сергеева — за разработку и внедрение механизма регулирования земельных отношений крупного города. Лауреат премии имени В. Н. Татищева и Г. В. де Геннина за цикл научно-исследовательских работ по формированию и развитию экономической базы МО «город Екатеринбург».

В свои 90 лет по-прежнему работает: доцент, старший научный сотрудник Института экономики Уральского отделения Российской академии наук.

Видеть на десятилетия вперёд

Октябрь 1965 года, Москва, Георгиевский зал Кремля, IV съезд архитекторов, В .П. БУКИН — пятый слева. Фото: из архива.

— Владимир Петрович, мы ехали в редакцию через огромные пробки. Вы, когда составляли свой первый Генплан города, на такой бурный рост города, его автомобилизацию рассчитывали?

— Поправлю вас: это был не только мой, как вы сказали, первый Генплан, это был в принципе первый Генплан Свердловска. Начинали разработку Генплана ещё до войны наши предшественники — архитекторы ГОЛУБЕВ, ОРАНСКИЙ. В войну дело приостановили, возобновили работу только в 1947 году — разработкой плана занялся Ленгипрогор. Но что-то не пошло, и тоже отложили. Возвратились к идее лишь в конце 1950-х, и поручили разработку уже нашим, местным специалистам — Свердловскгражданпроекту, директором там был ШТУЧКИН, создали в институте группу — во главе с УЗКИХ (начальник) и ПИСКУНОВЫМ (он потом стал главным архитектором города)… В 1967 году на выездном заседании Госстроя СССР и Госстроя РСФСР утвердили так называемые Технические обоснования Генплана, и всё вроде шло к завершению его разработки, но вышел документ с новыми транспортными нормами — какое количество автомобилей, какие дороги должны быть рассчитаны на него, — и работу снова отложили. И только в 1972 году план утвердили — с учётом уже новых транспортных норм…

— Вот-вот, и на какое время нам этих норм хватило?

— Мы в Генплане закладывали к 2000 году 170 машин на каждую тысячу человек населения. А фактически получилось 113 машин. То есть мы даже не дотянули тогда до нормативов. А вот с 2000 года — началось… В 2011 году было уже 340 автомобилей на каждую тысячу жителей, а сейчас уже под 400.

— Аналоги других городов для Генплана рассматривали — брали за образец? Хотя, наверное, тогда не так-то было просто узнать опыт городов мира…

— Изучали. Но тогда Госстрой издавал нормативные документы — и приходилось работать по ним. Скажем, было утверждено, что в Генплане должно быть 3 обязательные зоны: селитебные, промышленные и зоны отдыха. На это и ориентировались в проектировании. По каждой из зон — свои нормативы. Поселительные территории: сколько на гектар должно быть построено жилья. Промышленные зоны регулировались санитарными нормами. Зоны отдыха — включать лесопарки, парки, водные объекты….

— Это должны были быть отстоящие друг от друга зоны, или предусматривалось их взаимопроникновение?

— Проникновение. Так проектировали ещё и до Генплана. Возьмите Уралмаш, Химмаш — там так называемые соцгородки. И потом планирование шло комплексное: люди, селясь, должны иметь место работы, чтобы не через весь город ездить, и в соответствии с этим там базы отдыха — зелёные насаждения, речки, озёра…

— Насколько нынешний Генплан «другой» — в отличие от того, первого?

— Он другой по времени, но он — продолжение ТОГО генерального плана. В Генплане 1972 года было рассчитано, что к 2000 году население города должно было быть 1,5 миллиона человек, но все расчёты строились исходя из того, что территории города можно расселить до 2 миллионов. Поэтому новый Генплан — это продолжение того Генплана, ибо вся планировочная структура, что была заложена в 1972 году, в нём учитывается.

Разница в этажности застройки. Раньше было так: где-то в пределах 5% — индивидуальное строительство, а остальное — это 5-этажные дома и большей этажности — 9- и 16-этажные. Теперь структура поменялась. Сейчас малоэтажная застройка должна составлять 40% — коттеджи, таунхаусы и проч.; среднеэтажная —5—6-этажные дома — 20% и 40% — многоэтажные дома.

Есть отличия и в конструктивной схеме. В то время чем мы располагали? Кирпичом. Потом перешли на панельное строительство. Конечно, планировочные схемы не сказать чтобы особенно удовлетворяли. Мы буквально «выжимки» сделали из подсобных помещений. Больше жилые комнаты, а коридоры, кухоньки — минимальные, санузлы совмещённые. Но я должен сказать, что панельное строительство в городе сыграло большую роль! Благодаря тому, что мы вводили тогда до 70% домов в панельном исполнении, мы в 1977—1978 годах ликвидировали барачный фонд — 183 барака снесли тогда, расселили из них в новые квартиры 9 400 человек!

— Эти бараки были в основном где?

— Да по всему городу. Но в основном у малоимущих организаций — местные советы, техникумы, вузы, учреждения торговли, бытового обслуживания, местной промышленности и проч.

— Поясним для молодых читателей: тогда в основном ведомственное жильё было…

— Да. А как сделали? Денег же не давали этим организациям. И вот я внёс в горком партии и в горисполком предложение — так сказать, под лозунгом: «Уже 60 лет Советской власти (а был, напомню, 1977 год), а люди в бараках живут — ну как же так?»

— Продавили через партию?

— (Смеётся…) Решили попросить в партийном порядке, чтобы крупные предприятия-застройщики — Уралмаш, Химмаш, Турбомоторный завод, «Три тройки» и проч. — этим малоимущим дали денег взаймы, и таким образом, по-моему, 120 тыс. кв. метров на отселение записали: Уралмаш даёт взаймы тому-то, ВИЗ — тому-то, и так по всем другим, с расчётом, что эти организации потом получат деньги и вернут. Ну и правда, большинство этих организаций после добились, чтобы им выделили деньги, и вернули долги крупным предприятиям, но часть так и не добилась. ВИЗ, например, с одним техникумом столько возился, сколько раз поднимали вопросы на партийном и советском уровне — «Он мне должен» — да так это всё и ушло. Но бараков в Свердловске не стало

А сейчас конструктивные схемы новые. Монолитный железобетон. В отличие от панельного строительства, которое было шагом вперёд по отношению к кирпичному, монолит — это ещё вперёд шаг, потому здесь сокращаются трудозатраты. Цепочка технологическая сокращается. Ещё и качество, прочность.

— А вы, когда тот же завод ЖБИ построили, от кирпича уходили, мечтали, что будет и другая технология? Видели строительство будущего?

— Конечно, обсуждали. Ведь не случайно от кирпича ушли к панелям. Перешли к индустриальным методам в возведении не только жилья, но и общественных зданий — быстрее стала расти инфраструктура, столь необходимая большому городу. Конечно, так далеко заглядывать, чуть не на полвека вперёд, мы не могли — но вопросы ставили и о сокращении сроков строительства, и о повышении качества, о снижении стоимости. Тогда мы опытным порядком готовили 5-этажный дом — и собрали его за сутки, 9-этажный дом, по-моему, за двое суток собрали. Стали внедрять обои — ушли от так называемых мокрых процессов, а это и снижение стоимости, и экономия времени, и уменьшение трудозатрат. Раньше полы делали деревянные — по лагам укладывали доски — потом стали внедрять наливные полы и т. п.

В КАЧЕСТВЕ СПРАВКИ

При непосредственном участии В. П. Букина в городе создана производственная база панельного домостроения мощностью 600 тыс. кв. метров в год, что позволило в 1987 году более 70% жилых домов построить в полносборном исполнении. При этом в жилищном строительстве внедрены новые серии жилых домов (141 и 137) с улучшенными планировками квартир, возведение общественных зданий (школ, детских дошкольных учреждений, торговых центров и др.) осуществлялось по усовершенствованной серии ИИ-04. За время работы В. П. Букина в горисполкоме в городе построено жилых домов общей площадью более 17 млн. кв. метров, а ежегодные объёмы ввода жилья увеличились в 1,6 раза — с 460 тыс. кв. метров в 1958 году до 725 тыс. кв. метров в 1987 году. Это был максимальный объём ввода жилья в Свердловске на то время за все годы его истории.

— Скажите, в чём, на ваш взгляд, отличие Екатеринбурга сегодняшнего от того Свердловска, каким он был, когда вы создавали Генплан 1972 года? Что за 40 лет изменилось в архитектуре, облике Екатеринбурга, его инфраструктуре? И каким вы видите наш город будущего?

— Есть принципиальное отличие. В том Генеральном плане закладывали, что город должен быть промышленный, культурный, научный центр. А теперь наоборот — научно-производственный, финансовый, информационный, культурный центр. Это серьёзное отличие.

— Но мало заложить иную идеологию — её ещё осуществить надо. Осуществляется?

— Да. Тут, правда, помогла перестройка и всякие пертурбации 90-х годов, что мы сократили промышленные производства. Теперь у нас растут сфера обслуживания, финансовая и научная сферы. Но мы уже тогда ставили задачу, чтобы рабочие на предприятиях были грамотные, не просто — пришёл, освоил станок и точит, шлифует, — а чтобы человек мог повышать уровень производственной культуры. Ну а когда объёмы производства резко сократились, и теперь работают те предприятия, которые могут выживать в новых экономических условиях — особенно ценны стали рабочие и инженерные кадры с высокой квалификацией.

Город будущего, я считаю, должен активно развиваться интеллектуально, ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО. Это наука в первую очередь и образование. Не только в учреждениях должны работать высокообразованные люди — и на предприятиях. Учитывая, что сейчас техника шагает вперёд. Телемеханика, компьютерные технологии. Я бы хотел, чтоб город действительно соответствовал своему имиджу — как научно-производственный, финансовый, транспортно-логистический комплекс, центр высокой культуры производства и жизни…

— Вы компьютером владеете?

— Начинаю овладевать. (Улыбается).

— Дома есть?

— Дома. У меня дочь на нём работает, и сейчас я овладеваю…

— А в чём изменения в условиях для жизни человека в городе? Становится жизнь лучше, комфортнее в нашем Екатеринбурге?

— Становится. Это очевидно. Во-первых, теперь качество жилья другое — планировочное, имею в виду. Квартиру теперь можно выбрать любых размеров — 100, 200, да хоть 300 квадратных метров — смотря какой карман. Во-вторых, торговое обслуживание ЗНАЧИТЕЛЬНО лучше стало. По сравнению с Москвой и Петербургом у нас на 1 000 населения торговых площадей больше, чем в этих городах. Это заметно даже не по статистике — невооружённым глазом: кругом супермаркеты, люди приезжают на машинах, загружаются на неделю. Это здорово облегчает быт людей. Ну и, конечно, новейшей бытовой техники громадный выбор, я уж не говорю про автомобилизацию — по существу, в каждой семье есть машина, а то и две. И ещё, конечно, серьёзное улучшение — это метро в городе. Это вопрос вопросов по улучшению транспортного обслуживания. То, что ввели первую очередь — это великое дело. Мы тогда успели всё-таки включить строительство метро в Генплан…

Метро началось с «Вечёрки»

Декабрь 1980 г. Пресс-конференция. Председатель горисполкома ШАМАНОВ редактор «Вечёрки» ЕРМАКОВ и БУКИН. Фото: из архива.

— Каким образом?!

— Получилось так, что я тут непосредственное участие принял. В 1962 году председателем горисполкома был Иван Иванович МУРАВЬЁВ. А секретарь обкома — Андрей Павлович КИРИЛЕНКО. Мы собрались в горисполкоме тогда — Кириленко, Муравьёв, я и секретарь облисполкома, женщина, забыл фамилию, — обсуждали вопрос канализования города. Рассмотрели схему, план, всё. И вот эта секретарь облисполкома «подсунула» вопрос Кириленко: «Андрей Павлович, ну скажите, тут товарищ Букин дал интервью газете, что город, мол, развивается так бурно, что надо обязательно иметь внеуличный городской транспорт…»

— В какой газете интервью было?

— В «Вечёрке»! Кириленко: «Как это? Товарищ Букин, вы что? Мы на бюро обкома не рассматривали этот вопрос, а вы даёте уже интервью газете». Я говорю: «Андрей Павлович, тут рассматривали транспортники из Госстроя СССР, считают, что город так развивается, что ему обязательно нужен внеуличный транспорт. — Ты брось! — останавливает меня Кириленко. — Ты член партии, ты должен выполнять то, что решает партия!..»

Так сказать, мне внушение сделал. Ладно. Потом в 1964 году собрались Госстроем РСФСР, и действительно, там специалисты-транспортники сказали, что в городе должно быть метро. А в 1967 году уже окончательно в ТО Генплана включили строительство метро. И мне пришлось им вплотную заниматься. В 1980 году был утверждён технический проект метро — строительство первой очереди. И в этом же году Совет Министров СССР утвердил и сумму средств на строительство первой очереди. А начали строить в 1982 году. Первые 3 станции, как вы знаете, до завода Калинина, в 1990 году пустили. После до железнодорожного вокзала…

— Но изначально ведь 3 очереди были просчитаны?

— Да. Первая — по сути, та, что ввели. Вторая — под проспектом Ленина. А третья — это Северный Шарташ — Юго-Запад.

— В Москве пускают чуть не по 5—7 станций в год. Всё дело в наличии техники или ещё в чём?

— В наличии денег. Техника сейчас есть. Хорошая. Ведь как получилось по первой очереди сначала: 15% всего Федерация выделила, 25% область, а остальные 60% — за счёт города. А после и вовсе фактически только город строил. И вот что по последним станциям было. Денег мало, а этот «крот» ВИРТ всё так быстро делает, но денег это стоит много, и чтобы людей не сокращать, его приостановили и вручную стали делать эту часть.

— Я вспомнил разговоры, что у нас долго не строили метро, потому что грунты какие-то сложные, так ли это?

— Нет. Это неверно. Грунты не помеха. ВИРТ любые грунты берёт…

Екатеринбург будущего

На рабочем месте первого зампредседателя горисполкома. Фото: из домашнего архива.

— Город застраивается. Последние годы — рекорд за рекордом по вводу жилья, нежилой недвижимости. Инженерные коммуникации центральной части задействованы практически полностью, так называемую точечную застройку уже прекратили. Большие затраты требуются для развития города за Объездной дорогой. Там надо прокладывать инженерные сети, транспортные коммуникации, создавать инфраструктуру. В каком направлении надо двигаться, развиваться городу?

— Вы правильно сказали, что одно время увлеклись точечной застройкой — и это справедливо подвергли резкой критике. «Что вы делаете? — сказали в Главархитектуре. — Одни «скворцы» кругом. Ткань городская заложена, а вы тут сажаете»…

Причём большинство-то застройщиков как поступало: увидели зелёный пятачок, давай «пробивать» — чтобы построить здесь. Когда-то должен был быть предел. Теперь да, если хочешь строить — то отдельно стоящее здание. Бери кусок и строй.

— Там должно быть всё тогда — с инфраструктурой?

— Это я вам сейчас скажу. Жильё у нас очень дорогое. В среднем в городе 64 тыс. рублей кв. метр — а в элитных домах 90 тыс. рублей кв. метр (по последним риэлторским сводкам, на декабрь 2012 года средняя стоимость квадратного метра жилой площади на вторичном рынке Екатеринбурга составила 69 815 рублей — В. Т.), ну кто ж это может поднять? Это же миллионы рублей нужны, чтоб купить. Надеялись на ипотеку. Но ипотека — проценты надо платить, через какое-то время по существу надо двойную сумму заплатить.

Так вот мы, Институт экономики, предлагали и предлагаем: для того чтобы снизить стоимость жилья, надо, чтобы принимали участие в оснащении участков инженерными сетями областной, федеральный и местный бюджеты. И эти участки, уже оснащённые сетями, продавать. Тогда и стоимость жилья будет другая. Потому что будет принимать государство участие — а это дешевле, чем на коммерческой основе.

— А земля в городе должна быть чья? Сейчас в черте города земли федерального, областного значения, муниципальные, частные земли есть…

— Последних пока мало, но уже есть…

—…может, всю эту землю передать муниципалитету — в черте города? Как вы к этому относитесь?

— Положительно отношусь. И это уже реализуемо. В черте города у нас было 49 тыс. гектаров. Для будущего города это, конечно, мало. Город наш компактный — 25 километров с юга на север и 20 км с востока на запад. Когда, скажем, Волгоград…

— …или Пермь…

— … да, на сотни километров. Город должен двинуться. Действительно, в муниципальное самоуправление входили административные территории за пределами черты города. Это в направлении Горного Щита. И недавно, как вы знаете, добились — утвердили, что границы муниципального образования — это границы уже городской черты; и с учётом тех земель теперь территория города свыше 100 тыс. гектаров. Так что на будущее землёй, в том числе под застройку, мы обеспечены.

— Новая территория города, если вложить туда деньги, обустроить, сможет вместить и 4 миллиона жителей…

— Ну, 4 миллиона нам не нужно. Но до 2 миллионов Екатеринбург вполне нормально может развиваться. Когда мы рассчитывали Генплан на 49 тыс. гектаров, то предполагали, что большинство домов будет повышенной этажности. А сейчас строятся коттеджи, то есть площадь заселения увеличивается. И потому ещё и встал вопрос о земле — раз новая структура застройки, то город должен иметь дополнительные земли. Теперь земли есть, надо проводить туда водопровод, канализацию и всё прочее.

— Будем рассчитывать, что в ноябре 2013 года придёт долгожданное решение по ЭКСПО-2020 — проведение выставки доверят России, Екатеринбургу; надо полагать, к нам большущие деньги придут…

— Миллиарды!

— Справимся?

— Конечно. Под это уже более 500 гектаров зарезервировали — ВИЗ-Правобережный, от Московского тракта до пруда.

Екатеринбург действительно приобретает черты мегаполиса мирового уровня. То, что у нас прошли форумы ШОС, БРИК, теперь вот ЧМ-2018, уже определено, состоится у нас, и, конечно, если ЭКСПО-2020 выиграем, то город будет совсем другого качества…

— После ухода из горисполкома вы уже более четверти века работаете в Институте экономики. Какая сфера научных и практических интересов у вас там?

— Занимался вопросами земельных ресурсов. Когда не было кадастровой оценки земли, ставки земельного налога с 1998 по 2005 год по нашим методикам устанавливали, и по этим налогам только бюджет Екатеринбурга получил 3,8 млрд. рублей. Потом вопросы ЖКХ, а сейчас мы перешли на научно-методическое изучение и обоснование вопросов муниципальных образований. У нас вышла книга, я один из соавторов — «Социально-экономическая ёмкость территорий». Мы по муниципальным образованиям области исследование провели, разработали методические подходы и формулы, по которым можно определить, на каком же уровне находится развитие муниципального образования.

— И на каком же уровне муниципалитеты Среднего Урала?

— Мы исследовали 55 муниципальных образований области и определили группы муниципалитетов. Первая группа — это доноры, те, кто работает успешно, зарабатывает сам, и их база даже позволяет делиться с другими. Вторая группа — муниципальные образования с волнообразной депрессией. То есть сейчас они получают дотации, но в какое-то время там происходит подъём промышленного производства, и они переходят в доноры. Третья группа — это муниципалитеты с застойной депрессией. Это большинство сельскохозяйственных районов, где свернули сельскохозяйственное производство, промышленность там свернулась, и они на дотации живут — но частично всё-таки зарабатывают сами. И четвёртая группа — это муниципальные образования с деградационной депрессией. Они «садятся» и «садятся», люди там беднеют, уезжают с этих территорий.

— И какое соотношение высшего и низших уровней?

— Большая часть — это доноры. И в муниципалитетах-донорах живёт до 60% населения области. Но в остальных надо создать программы, сформировать такую деловую атмосферу, что ли, чтобы использовали имеющиеся ресурсы. Ведь во многих муниципальных образованиях хорошие земли, особенно на востоке — чернозём. Запустили земли, не обрабатывали их. А раньше там картошку выращивали, зерновые выращивали. Надо организовывать там предпринимательскую деятельность — и чтобы область, то есть государство оказывало помощь. Без помощи им не выбраться.

Однако, на наш взгляд, и застойность, и депрессивность территории, как и её успешность, во многом зависят от людей. Мы для исследования по выявлению роли и места человека в предыдущей, текущей и будущей жизни территории предложили использовать категорию «социально-экономическая ёмкость территории». Она не только раскрывает степень насыщения территории теми или иными благами и услугами в расчёте на одного человека, но взаимно увязывает здоровье населения, его социальное и экологическое благополучие, движение материальных благ и т. д. в неразрывное целое.

В тисках блокады

Рига, 1 июня 1945 года, фото победителя. Фото: из домашнего архива.

— Война началась, когда вы уже были в армии — призвали вас в 1940 году…

— Да. В октябре призвали, а 18 лет мне исполнилось в ноябре…

— Вы ощущали, что война вот-вот начнётся?

— Да я бы не сказал… Может, потому, что мы не особенно были осведомлены. Ну да, в разговорах проскакивали моменты, что, мол, Германия готовится к войне… Офицеры, наверное, как-то ориентировались. Но рядовой состав особенно не чувствовал.

— И какое у вас было 22 июня 1941 года состояние?

— Как ушат с водой вылили.

— Вы этот день помните прекрасно?

— О! Очень хорошо! Я в Курске служил, 1 мая парад прошёл, после этого нас направили в летние лагеря, на Карельский перешеек, который отвоевали в 1940-м у финнов. Станция Лоймала — там мы расположились. Учёбой занялись, а 22-го после завтрака нас всех вывели на плац, сделали там трибуну, и политрук полка процитировал речь Молотова и объявил, что началась война с Германией — «необъявленная война». Вторжение, «агрессивное вторжение Германии на территорию Советского Союза». И команда была дана — занять круговую оборону.

В начале июля нас сгруппировали и на станции для погрузки в эшелон. Подали платформы для орудий, для лошадей теплушки, вагоны для людей. Когда стали погружаться, смотрим — самолёт летит. Думали, наш. Потом видим, отделились одна, вторая, третья, четвёртая точки; поняли, что это немецкий бомбардировщик. Команда: «Воздух!» Ну, кто куда — разбежались, спрятались. Но он метил в паровоз — тот на парах стоял. Не попал. Всего у нас одна лошадь была убита, больше никаких потерь. Но мы совсем необученные были. Со мной служил тогда грузин, Валерий ЦИТАШВИЛИ, как сейчас помню. Все легли, кто в канавы, ещё куда, а он стоит у вагона и кепку держит — вот так (показывает, как сослуживец на уши натягивал и на глаза свой головной убор), я ему говорю: «Ты чего?» А он: «Я защитился»…

Нас под Псков отправили. Ещё пытались нас бомбить, но у нас на платформе пушки были заряжены, шрапнелью… Наводчик хороший парень был — шрапнель взорвалась перед одним из самолётов, и те отвернули. Под Псковом вступили в бои. Последний приняли в Екатерининском дворце… Как раз на опушке леса наш дивизион стоял, и 8 сентября нам дали команду отступать к Ленинграду…. Хорошо, что 8 сентября дождливый был день, и самолёты почти не летали, а то ведь шли колоннами — тысячи людей… Отступили и заняли оборону.

— А какой самый памятный день из военных лет? Памятный бой? Что у вас приходит в воспоминаниях? Вы молоды были, и, наверное, многое воспринималось просто…

— Ну нет. Война — это не просто, хоть молод ты, хоть нет. Запомнилось мне 14 января 1944 года, когда мы пошли в наступление, и прорвали блокаду Ленинграда, и пошли далее наступать… А наступление было — с пятачка Ораниенбаума, на берегу Финского залива, этот город так и не сдали немцам. Причём выбрали этот день для наступления не зря. Немцы праздновали Новый год по старому стилю. Мы захватили их там, а у них — в землянках — коньяк, и водка, и закуска…

—Вам достались эти трофеи?

— Нет. Нам уже не досталось. Потому что пехота шла, всё захватила…. А мы ведь били издалека — задача была провести артподготовку, потом поддержать наступление пехоты. Но когда мы пошли в наступление — мы видели плоды своих трудов. Где артподготовка была, там и машины немецкие разбитые, и немцы лежали, трупы.

— Вы демобилизовались в 1946-м, где служили после войны?

— Закончил войну в Прибалтике. С 1945 года мы были под Ригой, потом осенью нас перебазировали под Куйбышев, а летом 1946-го я был демобилизован.

В КАЧЕСТВЕ СПРАВКИ

За участие в боях на фронтах Великой Отечественной награждён орденом «Отечественной войны» 1-й степени, медалями: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» и ещё 19 медалями СССР.

Поехал в Свердловск из-за картошки — и нашёл здесь судьбу

ККТ «Космос» возведён при личном участии В.П. Букина. Фото: Антон БУЦЕНКО.

— После демобилизации вы поступили в Саратовский институт, потому что ваша часть стояла на Волге?

— Не-ет. Потому что это родина моя.

— В Саратове родились?

— Родился в Саратовской области, на границе с Казахстаном, там есть село Александров Гай — небольшое; а жили до войны в Энгельсе, это столица немцев Поволжья была. Вот туда я и вернулся. А Саратов для нас был такой большой город. И я поступил сначала в Саратовский институт инженеров гражданского строительства. Потом из тамошнего автодорожного института решили сделать большой политехнический, и наш институт влили туда, сделали его строительным факультетом — там и учился с 1947 по 1951 год.

— И на строительство Волго-Донского канала — по комсомольской путёвке?

— Появлялась мысль — остаться в институте, заняться наукой. А вышло так. Нас было трое, так сказать, лучших выпускников. Один — Герой Советского Союза, другой — Сталинский стипендиат, и я — отличник. Сталинский стипендиат остался в институте, а нас с Героем Советского Союза направили на Волго-Донской канал. Я уже к тому времени был женат — жена училась на этом же факультете, курсом старше. Волго-Дон начали строить в 1948 году, закончили в 1952-м. Стройка огромная! Тысячи людей — заключённых. Я работал прорабом, у меня в подчинении было 700 заключённых.

— Как работали они — и как вам работалось с ними?

— Мне достались так называемые бытовики — растратчики, кто-то картошку украл… Работали они, надо сказать, очень добросовестно. А почему? Работали мы официально не 8, а 10 часов. Нам, вольнонаёмным, за эти 2 часа доплачивали в двойном размере. А заключённым, если они 151% вырабатывали к норме, шёл зачёт один к трём — за один день «отсидки» засчитывались три дня. Поэтому они работали здорово. И если даже приходилось что-то переделывать — переделывали. Ну вот иногда неровно сделают или там что-то пропустят, придёшь, разворотишь — никогда не роптали. Переделывали. В 1976 году туристом по Волго-Дону прошёл, был в Жданове — всё нормально, стоят откосы…

В июле 1952 года было открытие Волго-Дона, и нас всех — а коллектив инженеров, прямо скажем, был сильный — направили на Волго-Балт. В Вологодскую область. Чтобы вместо старого Мариинского канала, который был при Петре I построен, сделать настоящий водный путь из Волги в Балтику… Там такие дебри — леса, болота. Электроэнергии не было. Но в 1953 году, после смерти Сталина, строительство канала остановили. Повторно строительство начали в 1960-х годах.

— И в 1953 году вы оказались в Свердловске. Каким образом?

— Когда законсервировали стройку Волго-Балта, налетели «купцы» из разных городов и областей. Страна вся строилась. Один «купец»: «Давайте в бухту Находка, двойные подъёмные». «А что делать?» Тот: «Портовые сооружения». Мы с женой — она ведь тоже инженер-строитель — говорим: «Не-е, это не для нас, мы же гражданские строители». Потом прицепился к нам «купец» из Феодосии: «Давайте к нам, Крым, климат совсем другой». «А чем заниматься?» — спрашиваем. Тот тоже: «Портовые сооружения». Потом нашёлся один «купец» из Свердловска — из Уралпромстроя: «Давайте к нам, у нас стройки большие — Уралмаш, другие заводы». А у нас на Волго-Балте друг был, из Свердловска, он и говорит: «Слушайте, поехали в Свердловск, там картошки — во-от так сколько!»

— Однако совсем скоро вы в Свердловске оказались уже не просто строителем…

— Когда приехали, нас направили с женой в Свердловскпромстрой — в стройуправление на Эльмаше. Строил дома по Баумана, Стачек, дома Турбомоторного завода, для Электротяжмаша — хорошие 5-этажные дома. В июле сын родился. Мы жили сначала в общежитии Свердловскпромстроя в Балаклавском переулке, потом нам квартиру дали.

А на следующий год было отчётно-выборное партийное собрание, и так уж случилось, что когда избирали бюро, тот, кого вроде намечали снова избрать секретарём парторганизации, в бюро не прошёл. И вышло, что из членов бюро стать освобождённым секретарём, кроме меня, вроде и некому: в бюро начальник управления и ещё трое рабочих. Так посчитали и в райкоме партии. Тем более что вступил в партию в 1943 году, на Синявинских высотах, когда немцев отогнали от Ладожского озера…

Так я и стал секретарём парторганизации. А потом опять неожиданный поворот: первым секретарём Куйбышевского райкома партии (на Эльмаше был Куйбышевский район) Морщаков был, и его забрали в обком партии, в отдел машиностроения. Первым секретарём стал до того второй секретарь райкома. Но встал вопрос по второму секретарю. Прислали из обкома помощника одного из секретарей. Но он не инженер, не производственник, что-то идеологическое в его карьерном багаже. Собрали пленум райкома. А там директор школы БАБУРИНА была. Такая активная. Взяла слово и говорит: «Слушайте, товарищи, у нас район промышленный, инженеров много, специалистов, неужели мы не можем выбрать из своих?»

Тогда вызывают меня в горком партии. Говорят: «Мы вас, Владимир Петрович, выдвигаем вторым секретарём Куйбышевского райкома партии». Я говорю: «Да вы что, район такой промышленный, а я всего-то строитель». «Знаете, Владимир Петрович, — отвечают, — не боги горшки лепят». «Я, конечно, — говорю, — не бог, но и горшки не умею лепить…» В ответ: «Вы же коммунист» — ну и т. д. Так меня избрали вторым секретарём райкома, в 1956 году.

А в 1958 году похожее дело вышло. В то время с должности зампредседателя горисполкома по капитальному строительству ушёл человек — директорствовать в институт. Тот же ЗАМИРЯКИН — первый секретарь горкома — вызывает, члены бюро горкома собрались, и объявляет: «Мы вас рекомендуем в замы председателя горисполкома по капитальному строительству». Ну, я опять начал: «Я ещё не успел освоиться там с районом, а тут город такой». Он опять своё: «Не боги горшки…»

Я говорю: «Буду жаловаться». Ну, позвонил я Кириленко, первому секретарю обкома: «Андрей Павлович, надо встретиться». Он: «А что, по поводу зампредседателя горисполкома?» И говорит: «Ну, думай-думай, а вопрос-то решён. Впрочем, хочешь — приходи». Я пришёл к нему на следующий день. Он: «Ну чего ты возражаешь?» Я говорю: «Как, Андрей Павлович, не возражать — всё-таки город, серьёзное дело». Он: «Ну, ты всё-таки инженер. Ты войну прошёл». И тут он мне свою байку рассказал: «Было дело в Днепропетровске, работал я там, избрали меня секретарём одного из районов, прихожу домой, сели с женой и давай вроде плакать. Но всё прошло, как видишь. Потом секретарём обкома Днепропетровского работал. Теперь здесь работаю первым секретарём обкома».

В общем, так я и оказался в должности зампредседателя горисполкома, потом первым зампредседателя по вопросам капитального строительства. И 29 лет на этом посту отработал.

— Какая у вас семья, Владимир Петрович?

— Жену, с которой мы прожили многие десятилетия, похоронил 4 года назад. Дочь и сын — оба архитекторы. Дочь работает по найму, а сын свою мастерскую имеет. У него две дочки — мои внучки. Одна внучка — тоже архитектор. В Петербурге работает. Вторая экономический факультет УрГУ закончила, в фирме какой-то работает здесь. К слову, в семье нашей большой много архитекторов — например, двоюродный брат моей жены тоже архитектор…

— В какие стройки Екатеринбурга, вы считаете, ваш вклад самый большой?

— Принимал личное участие в возведении Дворца молодёжи, ККТ «Космос», ТЮЗа, Цирка, гостиницы «Свердловск», площади Советской Армии, Исторического сквера, Мемориала на Широкой речке - всё сразу и не вспомнить...

Екатеринбург ещё и поющий Елена РЕДИКУЛЬЦЕВА, 23 ноября 2012

Любовь с первого взгляда, и что из этого вышло Юрий КРУЧИНИН, 20 октября 2012

Игорь Кириллов: сейчас диктор должен быть и журналистом, и редактором, и актёром Александр ТОМАС, 15 сентября 2012