Карина БАРАТОВА, 4 мая 2017

Пока живёт память ветеранов, мы узнаём, какой ценой достигнута Великая Победа. Ветеран Великой Отечественной войны Владимир ТЕПЛЫХ рассказал учащимся гимназии № 155 (ул. Челюскинцев, 90), как 74 года назад ушёл в армию из её здания и какой путь преодолел, чтобы вернуться домой.

— Владимир Петрович, вы учились в свердловской школе-интернате № 3 при железной дороге имени Кагановича. Для начала поясните, что это вообще такое — железнодорожная школа?

— Родился я 21 апреля 1925 года в родильном доме в Свердловске, на ул. Стрелочников. Моя мама была инспектором по кадрам отдела школ железной дороги, отец — начальник отдела безопасности. Мы объехали с семьей весь Урал, и жили в разъезде Глубокое, когда я пошёл в школу. В то время девчонки и мальчишки со всех станций, разъездов, будок охранных жили в интернатах, обеспечение было за счёт железной дороги.

— Вас призвали сразу после окончания школы?

— В то время в первый класс брали с восьми лет, потому, ещё не окончив школу, я достиг призывного возраста. Забрали меня 23 февраля 1943 года. Призыв формировался из студентов УПИ, железнодорожного техникума, лечебных училищ, из учащихся школ.

Привезли нас в Троицк, где тогда в эвакуации находилось авиационно-техническое училище, и мы стали курсантами. В сжатые сроки учились готовить к бою любую авиационную технику: каждый самолёт должен обслуживаться целой армией специалистов по приборам, моторам, парашютам и даже по прыжкам с парашютами (смеётся). На всё про всё у нас было полгода. При выпуске нам присваивали звания сержантов, но преподаватели постарались нам дать, по сути, полную офицерскую подготовку. Учёба была столь интенсивной, что мы с ног валились в прямом смысле слова.

— А как началась ваша служба?

— После училища нас привезли в город Ворожба на Украине. Мне запомнился этот городок, взорванный немцами при отступлении элеватор для сбора зерна. Попал на Первый Украинский фронт, во вторую воздушную армию, в штурмовую авиацию. Прибыли мы в Житомир, рядом с ним был лжеаэродром, стояли макеты, а боевые самолёты рядом с этим аэродромом были замаскированы и не привлекали внимания. Нас определили в 207-й штурмовой полк на пополнение: во время вылета полк не смог вернуться на свой аэродром, уцелело только 2 штурмовика: кое-как посадили боевые машины. Остальные — сорвались, кому-то не хватило горючего. Так в ангаре два самолёта стояли, их мы и ремонтировали.

— Как вы впервые встретились с войной лицом к лицу?

— Встреча с войной — это встреча со смертью. По заданию я прибыл в деревню Красный степок, всю нашу группу заставили собирать останки технического персонала: когда бойцы разгружали боеприпасы, которые привезли с полевых оружейных мастерских, произошёл взрыв.

— Что вы можете рассказать о военном пути в качестве механика эскадрильи?

— По профессии я механик эскадрильи по вооружению. Началась служба. В эскадрилье — двенадцать машин. Все пушки, бомбы, патроны, гранаты на этих машинах были в моём ведении.

Авиационных специалистов, которые были на вес золота, требовалось много. Но солдат не хватало и получалось так, что направляешься в одну часть, а тебя перехватывают: «Ты здесь нужен». Позже было распоряжение Сталина: все специалисты танковых, авиационных, любых других училищ служили только по предписанному назначению. И я механиком прошёл всю Украину, Австрию, в наш полк попал около Вены.

— Вы воевали только на земле?

— Нет, пришлось мне воевать и в воздухе. Штурмовики Ил-2 сначала были одноместные, только лётчик управлял самолётом и вёл бой. Немцы их щёлкали, как орешки, потому что сзади самолёт был не защищён, лётчик заднюю полусферу даже и не видел толком.

Полевые ремонтные мастерские начали устанавливать второе место в машине сзади бензобака для обращённого к хвосту стрелка. У него был пулемёт Березина и авиационные гранаты. Такая бомба, если её бросить, висела в воздухе 5 или 7 минут. Вражеский самолёт, который догонял, нарывался на это препятствие, были мощные взрывы, и машина преследователя разваливалась на куски.

Затем двухместные машины стали выпускать на заводах. Это сильно повысило живучесть. Но сам стрелок, в отличие от пилота, броней защищён не был. Каждый день привозили убитых стрелков. И вот полку надо на вылет, а стрелков нет: их выбили, похоронили. Кто сядет вместо них?  Кто хорошо владеет оружием? Конечно, механик. Командир полка тычет пальцем и говорит: «Ты сегодня на такой-то машине полетишь. Я знаю, ты владеешь оружием, другому доверить нельзя».

— И сколько вы совершили вылетов?

— Бывало у меня до 7 вылетов в день. Сколько всего, никто и не считал тогда. Помню, что последний вылет был в Западной Украине. «Фокке-Вульф» догнал нашу машинку и рубанул. Самолёт — такая уязвимая штучка: попало по маслобакам, радиаторам, и масла не стало. Мы при заходе на свой аэродром плюхнулись с высоты около 20 метров.

Открыл глаза в госпитале. После госпиталя перевели на другой фронт, в Закавказье, в августе 1944 года я получил распоряжение. Оказался в Аджарии, на границе с Турцией. Там находились целые подразделения с иностранными самолётами, полученными по ленд-лизу. Это были «Тамагавки», «Хауки», «Спитфаеры», «Бостоны», «Аэрокобры» и т.д. Наши подразделения в Батуми и в Иране на этих самолётах охраняли южную часть страны.

 — А когда вы вернулись домой?

— Служить надо было 4 года. Но демобилизации не было, домой были отпущены только раненые, которые не могли служить. Приехал домой я лишь в декабре 1950 года.

— Дома, конечно, ждали?

— Мама дождалась меня, недоучку. В какой класс идти после такого-то перерыва? Пристроили меня в 10 класс школы рабочей молодёжи № 2, учился, потому что понимал — другого времени не будет, а образование нужно. Подготовка в училище была спасением, я знал высшую математику, физику, другие дисциплины. Закончив школу, в 1951 году я стал студентом первого набора радиофака.

— Встречаетесь ли вы с людьми, с которыми провели молодость?

— Война людей и сближает, и разделяет. Разделяет смерть. С теми, кого среди нас не стало. А когда приехал сюда, стал вспоминать близких людей, с кем учился в училище. Копался, искал адреса, удалось разыскать 27 человек, и в 60-е годы они приехали ко мне. Мы дружим годами, десятилетиями.

— Кого бы Вы хотели поздравить в День Победы с этим великим праздником?

— В первую очередь поздравляю всех, кто жив, кто участвовал в войне, и, конечно, молодёжь, у которой свежие, светлые желания.

— Что вы можете пожелать современной молодёжи как человек, который в молодости был на войне и видел смерть?

— Чтоб мир сохраняли, чтоб интерес не угасал к любым работам, любым нововведениям. И чтобы не было войны никогда!

Воспоминания фронтовика-радиста Ксения БУЛАНОВА, сотрудница Музея боевой славы Урала, 4 мая 2017